Генрих Анжуйский не очень хотел этого избрания. Его страшила далекая незнакомая страна, населенная, по его мнению, грязными дикарями.
Когда во Францию приехали польские послы за вновь избранным королем, вдруг оказалось, что это роскошно одетые могучие люди, каждый из которых говорит на нескольких языках -- в том числе свободно на латыни. Французские принцы, а тем более вельможи, латынью не владели, в то время как многие поляки говорили и по-французски, и по-итальянски, и по-немецки.
Польские же послы увидели перед собой тщедушного болезненного мужчину, разряженного в странные одежды. В ушах его были длинные золотые серьги с крупными жемчужинами, длинные же волосы украшены током и жемчужной сеткой. Под правым глазом зиял незаживающий свищ, а когда Генрих поднимал правую руку, поднималась волна зловония от гнойного абсцесса под мышкой. Новоизбранного короля окружали жеманные молодые люди, одетые вычурно и ведущие себя по-женски.
Когда Генрих приехал в Польшу, то обнаружил огромную, намного больше Франции, страну, протянувшуюся от Балтийского моря до Черного, населенную образованными и свободными людьми, богатую до неправдоподобия, застроенную огромными дворцами знати и большими, удобными домами шляхты. В стране действовали университеты и была непривычная веротерпимость: католики, лютеране и православные благополучно сосуществовали (окатоличивание началось двадцать лет спустя, при Сигизмунде). Власть короля была ограничена.
Как только брат его умер, Генрих тайком ушмыгнул обратно во Францию -- там было привычно, тесно, грязновато и вонюче...