Они живут на море и едят рыбу.
Здесь их часто видно, то плавающими у берега (и ныряющими минут на пять), то деловито летящими куда-то в больших и малых группах, то сидящими где-нибудь на недоступных людям камнях.
Сегодня, пока мы сидели в кафе на берегу (в зале, заставленном занесенными с улицы стульями, где жарко горела железная печка, переваривая дрова, где не работала кухня по случаю зимы и недостатка посетителей, но поили хорошим кофе и гевюрцтраминером), в пятнадцати метрах от холодного окна (да, тут было -6) в полосе прибоя развернулась настоящая драма.
Мелкий несовершеннолетний корморан увлекся охотой на какую-то водяную мелочь и не заметил, как на голову ему обрушился гребень большой волны -- противная черноморская зыбь даже без ветра может давать прибой высотою метра полтора.
Его шибануло об песок, и он трепыхался на самом краю прибоя, пытаясь выбраться из быстро движущейся туда и обратно воды. Мы было приняли его за черный полиэтиленовый пакет, трепаемый волнами.
На счастье, нашлась сердобольная дама, гулявшая по берегу с дочкой и задорным мелким йоркширским терьером в желто-зеленой кофточке. Как-то им удалось выхватить птичку из волн.
Они занесли ее в наше кафе, обсушили туалетными бумажными полотенцами, обогрели у печки (при этом птица вела себя на удивление спокойно, как ручная) и понесли куда-то в город.
Вот эта птичка сразу после отлова:
А вот в пандан юная серебристая чайка, которая присиделась на песчаном валу, в осень насыпанном перед другим уже кафе на том же берегу, чтобы не смыло зимним штормом. Сидит и изучает посетителей сквозь стекла:
